— Ой, обязательно! — с лучезарной улыбкойпообещала Тэлли. — Та-ак классно было с вами поболтать!

Холодный дождь показался Тэлли старым другом. После лучистыхулыбок доктора Андерса мерзкая погода почти радовала. По дороге до дома Тэллирассказала о нем Зейну. И хотя интерфейсный браслет снова был спрятан подрукавом пальто и замотан шарфом, говорила она все равно негромко. Они с Зейномподнимались все выше в серое небо, и ветер уносил ее слова.

Когда Тэлли закончила рассказ о беседе сконсультантом-психологом, Зейн вздохнул.

— Похоже, они за нее переживают. Как и мы.

— Ага. Они, должно быть, слышали нашу перепалку с ней укостра. А вопила она на меня так, как красотки, по идее, не вопят.

— Блеск.

Зейн скрипнул зубами. Судя по всему, обезболивающие, которыеему дали в больнице, не слишком помогли от мигрени. Его подошвы скользили поповерхности скайборда, он с трудом удерживал равновесие.

— Я ничего особенного не выложила. Сказала только, чтоона была пьяна и устроила скандал.

Тэлли позволила себе едва заметную улыбку. Она имела правосебя поздравить. Хотя бы на этот раз она не предала Шэй. Ну, по крайней мере,она надеялась, что не предала.

— Конечно, Тэлли, ты все правильно сделала. Пожалуй,Шэй нужна помощь, но только не от какого-то старого красавца-психоаналитика. Еенадо вывезти из города и дать ей настоящее лекарство. И чем скорее, тем лучше.

— Верно. Лучше принять лекарство, чем резать себя докрови, — сказала Тэлли и мысленно добавила: «Если тебе снова неисковеркают мозги».

Тэлли решила пока не сообщать Зейну о своем решении:доставить его в больницу в следующий раз, когда у него случится приступ. Онанадеялась, что до этого не дойдет.

— А у тебя там как все прошло с врачами?

— Ничего особенного. Первый час мне читали лекциинасчет того, что нужно больше есть. А когда наконец мне начали чинить руку, япровалялся без сознания всего десять минут. Но кроме того, что я тощий, большеничего особенного во мне не заметили.

— Это хорошо.

— Конечно, это вовсе не значит, что я здоров. Мне ведьголову не обследовали — только руку.

Тэлли сделала глубокий вдох.

— Твоя голова… она теперь болит сильнее, да?

— Думаю, сегодня все так получилось из-за того, что ябыл голодный и продрог.

Тэлли покачала головой.

— Я сегодня тоже ничего не ела, Зейн, но ты же невидел, чтобы я…

— Забудь о моей голове, Тэлли! Мне не лучше и не хуже.Я боюсь за Шэй, за ее руки. — Он подвел свой скайборд ближе к ней изаговорил тише: — Теперь будут и за ней следить. Если этот твой доктор Реммиразглядит, что она с собой сотворила, жди беды.

— Точно. С этим я спорить не стану.

Тэлли представила себе лесенку шрамов на руках Шэй. Издалекаони могут показаться татуировками, но вблизи всякий поймет, что это такое.Тэлли очень сильно сомневалась в том, что при виде этих шрамов доктор Андерснайдет в своем арсенале подобающую улыбочку. По всему городу завопят сирены, инадзиратели с повышенным интересом станут следить за всеми, кто в тот день былна катке.

Тэлли взяла Зейна за руку, остановила скайборд и зашептала:

— Значит, у нас мало времени. Он ведь может пригласитьШэй на беседу хоть завтра.

Зейн шумно выдохнул.

— Ты должна успеть поговорить с Шэй. Скажи ей, чтобыона перестала наносить себе раны.

— О. Блеск. А если она и разговаривать не захочет?

— Скажи ей о побеге. Скажи, что мы раздобудем для неенастоящее лекарство.

— Побег? Это как?

— Мы просто убежим, и все. Сегодня ночью, еслиполучится. Я соберу все необходимое, а ты предупреди других «кримов», пустьприготовятся.

— А как насчет этого?

У нее даже не было сил поднять руку, но Зейн и так понял,что она имеет в виду.

— Мы их снимем. Сегодня вечером. Я задумал одну штуку.

— Какую штуку, Зейн?

— Пока не могу сказать. Но дело верное, просто этонемножко рискованно.

Тэлли нахмурилась. Они с Зейном уже перепробовали всеинструменты, какие только могли прийти в голову, а на браслетах им не удалосьсделать ни царапинки.

— Ты о чем?

— Вечером покажу, — процедил Зейн сквозь зубы.

Тэлли сглотнула ком, сжавший горло.

— Знаю я твое «немножко рискованно».

Зейн устремил на нее пристальный взгляд через защитные очки.Его золотые глаза казались тусклыми, лицо было бледным и осунувшимся.

— Ты лучше подружку вытащи, — с усмешкойпроговорил он. — Ей помощь нужна.

Тэлли не выдержала его взгляда и усмешки и отвернулась.

Мастерские располагались довольно далеко от больницы, нижепо течению, где в реку впадал приток. Посреди ночи токарные станки, верстаки иприспособления для отливки стояли без дела. Только в дальнем конце помещениягорел свет — там одинокая зрелая красотка занималась стеклодувными работами.

— А тут не жарко, — заметила Тэлли, наблюдая заоблачками пара, срывающимися с ее губ, на фоне красных огоньков аварийногоосвещения.

За то время, пока они с Зейном готовили «кримов» к побегу,дождь прекратился, но воздух все еще был сырым и холодным. Даже внутримастерской Тэлли, Фаусто и Зейн поеживались, хотя и были одеты в зимние пальто.

— Обычно тут жарят муфельные печи, — сказалЗейн. — И некоторые из этих машин тоже греются до чертиков. — Онуказал направо и налево. Мастерская с двух сторон была открыта всемветрам. — Зато такая классная вентиляция несовместима с умными стенами.

— Понятно.

Тэлли плотнее закуталась в пальто и сунула руку в карман,чтобы включить обогрев.

Фаусто указал на какое-то приспособление, похожее на большойпресс.

— Слушайте, а я помню: я на такой штуковине работал. Вуродской школе, на уроках промышленного дизайна. Мы делали подносы для еды, апотом катались на них с горки, как на санках.

— Я поэтому и взял тебя сюда, — сказал Зейн ипервым зашагал по бетонному полу.

Нижняя часть станка представляла собой металлический стол,сплошь состоящий из крошечных чешуек. Над столом нависала такая же по размеруметаллическая плита.

— Что? Ты хочешь воспользоваться штамповочнымпрессом? — Фаусто вздернул брови.

Зейн до сих пор не говорил ему и Тэлли, что задумал, но привиде массивного станка в душе девушки зашевелилось нехорошее предчувствие.